Ранняя уральская зима посвистывала в окошко самой маленькой и самой тёмной комнаты клуба, а мы с Zoid, Firehead, Борисом и Гёрлихом, за два с четвертью часа откатали шестую игровую встречу.
Осеннее утро выдалось тихим. Воздух дрожжал от звона комарья. По периметру облюбованной шведским развед-отрядом полянки бродили мрачные крестьяне с тлеющими охапками бузины, а сами драгуны немилосердно дымили трубками, отгоняя ненавистных крововосов.
Алистер, Ганс, Джузеппе и Хуммель завтракали. Хозяин стола, офицер, балагур и жизнелюб, потчевал гостей на славу. Запивая жирных каплунов терпким баварским вином, герои успели выслушать веское мнение про то, что Густав Адольф всех конечно разобьёт, Папа римский неправ, Католическая лига не имеет оснований продолжать сопротивление, Карлштадт и (несомненно!) поддерживающий карлштадскую ересь Вюрцбург будут преданы огню, а наши герои… “Не хотите ли вы поступить на шведскую службу, герр Ганс? Нет? Ну, давайте тогда наш медик вас хотя бы подлатает.”
Примерно через час, с набитыми животами и полными бурдюками наша честная компания оставила прелюбезнейших шведов, пообещала никому не рассказывать о скорой победе шведского оружия и продолжила путешествие на юг, всё к тому же граду обречённому и гнездилищу ересей — Карлштадту.
Карлштадт, тем моментом, совершенно не изменился. Лагерь беженцев всё так же кипел жизнью, напоминающей разборки тараканов за плинтусом, купцы уезжали, приезжали и столовались в отдельном, хорошо охраняемом палаточном городке.
Высказав безутешному вислоусому родителю своё “А сынка-то мы вашего не спасли, да и деньги потеряли” и получив от него ответное “Ну и я вам потайной вход в город не покажу”, герои взялись искать альтернативные варианты проникновения.
Здесь-то и пригодилось профессиональное чутьё Хуммеля: всего за полчаса острожных расспросов, он выяснил, что где таможня — там и контрабанда, а где река — там и рыбаки. Рыбаки, в свою очередь, не стали отпираться и сообщили, что за скромные 100 прожиточных минимумов они готовы взять на себя заботы по беспошлинной доставке героев внутрь ведьминского городка. Но только в полночь. И приятность способа доставки не гарантируется.
Согласившись на все условия, Алистер, Ганс, Хуммель и Джузеппе отправились ждать полуночи.
У наших героев были деньги, было время и бвло желание приобщиться к культурному обществу. Не хватало, разве-что, места.
Впрочем, выбор места бвстро стал очевиден: Алистер смело повёл всю ватагу (включая беспрестанно озирающегося Хуммеля) к купеческим палаткам.
Уплатив залог и входную плату, герои уселись за стол местного трактира-на-открытом-воздухе и заказали пива. В этот момент Джузеппе повёл себя несколько странно: молча встал и удалился за пределы видимости. Впрочем, возражений на это ни у кого не последовало.
Итальянец вернулся к остальным героям только через час и совсем не с той стороны в которую ушёл ранее. Помимо того, вокруг вернувшегося витало облачко слабого запаха парфюма, хотя в интересе к дамам Джузеппе ранее замечен не был.
Хуммель, видимо в силу профессиональной внимательности, так же подивился, что возвращаясь Джузеппе вышел из неприметного полосатого шатра (в который, кажется, не заходил!), а один из подвыпивших гуляк (в костюме то ли писаря, то ли кого-то подобного) теперь изумлённо крутит головой, переводя взгляд с итальянца на шатёр и обратно.
Загадка начала разрешаться минут через 10, когда внутри шатра кто-то заголосил фальцетом, пара чинно отдыхавших мужиков-охранников с матами рванулась внутрь, и когда, наконец, наружу выбралась дородная фрау с мокрыми волосами, продолжающая вопить о том, что у неё-де покрали бельё во время купания.
Джузеппе резко втянул голову в плечи и сполз под стол, к удивлению сидящего напротив Ганса, Алистер с искренним интересом уставился на обокраденную купчиху а Хуммель ухмыльнулся чему-то своему и прихватив кружку пива пробаражжировал к столу ранее упомянутого “писаря”.
Купчиха, между тем, развернула нешуточную активность и объявила награду в целую тысячу крейцеров за возврат украденного в комплекте с вором.
Ганс посмотрел под стол на съёжившегося и совершающего странные движения ртом Джузеппе. Джузеппе с каким-то немым вопросом посомтрел на Ганса, почти все окрестные мужики заинтересованно посмотрели на пострадавшую купчиху, задумались и чуть привстали.
Хуммель, в это же время, беседовал с наклюкавшимся “писарем”. Новый знакомый Хуммеля оказался хронистом, составителем альманахов и вообще личностью образованной. Хронист всё упирал на то, что не возражает против получения 1000 серебряных, и у него есть одна догадка, Хуммель — на то, что… В общем, Хуммель заговаривал зубы так некстати обнаруженному свидетелю кражи, тоскливо оглядываясь на Джузеппе и компанию, которые, казалось, совершенно не понимали ситуации и совсем не собирались рвать когти.
Под конец, Хуммель отчаялся и, с нехарактерным для него самопожертвованием (примерно на моменте массового шмона всех посетителей таверны) заорал “Да я это, я ваш пеньюар украл!”, после чего сиганул через плетень.
Всё дееспособное население городка ринулось за “вором”, а наши герои остались сидеть где сидели. Когда пыль рассеялась, а звуки погони затихли вдали, Ганс задумчиво потянулся за сумкой итальянца. В сумке, действительно, обнаружился большеразмерный шёлковый пеньюар, с воротником из нантского кружева, вышитый жемчугом и благоухающий фиалками.
Сграбастав сей деликатный предмет, Ганс прошествовал к тоскливо глядящей вдаль купчихе и произнёс речь: “Фрау!” — сказал Ганс — “Я старый солдат и не очень хорошо бегаю, так что я не изловил для вас вора. Зато я добыл вот это.”
Пунцовеющая и почти хихикающая фрау отсчитала Гансу 500 крейцеров, Ганс расшаркался и, вместе с остальными спутниками, двинулся на поиски героического Хуммеля.
Хуммель, впрочем, вряд ли нуждался в особой заботе: он легко оторвался от преследователей и сидел в укромной щели между палаток потягивая вино из прихваченой где-то бутыли. По лицу Хуммеля блуждала таинственная усмешка. Откуда-то неподалёку раздался детский плач и звук удара. Затем последовало пьяное мужское ворчание, затем — снова плач и ещё один удар. Хуммель потянулся за ножом.
Ряды хибарок расступились перед молодым вором, открывая неприглядную сцену: толстомясого мужика в фартуке кузнеца и хнычущую, скорчившуюся в пыли девчонку-оборванца. “Ссучара!” — выдохнул мужик и замахнулся для очередного удара. В воздухе свистнул нож, и мужчина обернулся. Хуммель закусил губу, потянулся за вторым клинком и в этот момент “кузнец” словно преобразился: глаза сузились, лицо треснуло ослепительной ухмылкой, а пьяные движения сменились почти кошачьей грацией.
Внезапно, Хуммель вспомнил эту накладную бороду, эти текучие движения и эту манеру охоты на самую сложную дичь — человека.
“Сделай так, чтобы они сами пришли к тебе, малец. Подмани их, а потом — бей, так сильно, как только можешь.” — голос бывшего наставника выдернул Хуммеля из оцепенения, губы сами сложились в болезненную гримассу, рука согнулась, вытянуласт, лезвие со свистом рассекло воздух и с мягким чавканьем вошло в плоть.
От этого хитрого и с подвывертом броска нельзя было уклонится, но “кузнец” даже не попытался. Он вытянул вперёд руку и поймал клинок серединой ладони. Вторая рука мужчины пошла вниз и в воздухе завыла, раскручиваясь, хитрая крюкастая цепь.
Хуммель напрягся и… и далеко не сразу ощутил сталь стилета в боку. Всё завертелось. Тощая тёмная фигура фальшивого прокажённого сзади, свист цепи у лица. Бежать! Бежать так быстро, как только смогут подкашивающиеся ноги. Двое впереди. Грохот пистолей. По пуле в каждого. Вперёд! К реке, с моста и вот оно — спасение! Ещё один. Вёрткий. Перепрыгнуть и на ногу. Что-то не так. Подрезанная нога складывается как сломанная ветка. Лицом в пыль, сссукааа…
Далеко за холмами заворчал, пока ещё далёкий и тихий, раскат грома. Мёртвые глаза бывшего сына, бывшего брата, бывшего вора, бывшего убийцы и бывшего хорошего товарища Хуммеля безразлично смотрели в темнеющее небо. Где-то плакал ребёнок. Алистер отвернулся. Ганс деловито обшарил труп. Джузеппе… испарился, словно просто ушёл в ту же тьму, из которой и был рождён.
Карлштадт ждал.